Субару, что ты со мной делаешь!!!

А-капелла Субару сводит меня с ума)))))))))) Обожаю его голос, такой чистый, красивый и сильный))))

---

Не ожидала

Сегодня утром мой близкий друг попал в аварию. Ехал на съемку и на них прямо в лоб вылетела машина. Он до вечера был без сознания. Сотрясение мозга, перелом ноги, ушиб грудной клетки и, как сказали, еще что-то по мелочи. Мне сообщили его коллеги, я уже родственникам его позвонила. Сижу на работе, места себе не нахожу. Да и что после работы? Я к нему не поеду, явно. Это другой город. Да и просто не выдержу. Несколько лет назад я ухаживала за ним, когда его избили в парке прямо возле нашего дома. Он долго был в больнице. Мать даже не приехала, была только я и его тетя. Это было страшно. Это было тяжело. Второй раз я не смогу.

@темы: личное

---

Я не знаю, что это, но здесь Субару))))))))))))))

@темы: фанатское, японский мэн

---

Вопрос без ответа...

Интересно, что заставило Йоко и Субару так смутиться в левом верхнем варианте Кари-Кари...

@темы: концертное, фанатское, японский мэн

---

Лучше поздно, чем никогда 3

Название: Прикосновения
Размер: драббл (623 слова)
Пейринг/Персонажи: Ясуда Шота (Ясу)/Шибутани Субару (Шибуян)
Категория: слэш
Жанр: повседневность
Рейтинг: R
Примечание: Всем поклонникам Субассан-фансервиса: почему бы не помечтать?




За кадром
Легкое-легкое касание. Просто открытой ладонью по плечу. Проходя мимо. Вскользь. Шота оглядывается, но Субару уже возле своего шкафчика, стягивает через голову футболку, начинает расстегивать брюки.
— Прожжешь во мне дыру, — хмурится, а тон вполне довольный.
Не поднимая глаз, снимает боксеры. Оборачивает тонкое белое полотенце вокруг бедер и идет за пареньком из стафа. Ясуда словно приходит в себя: их ждут. Торопливо надевает вместо плавок шорты телесного цвета. «А почему Субару пошел без них?» — мысль мелькает секундным волнением.
— Ясуда-сан, Вы готовы?
— Да. Простите за задержку.

В кадре
Шота щурится от слишком яркого света, кланяется операторам, режиссеру программы. Оглядывается, в поисках партнера по съемкам. И вновь сначала чувствует: едва уловимое, по руке вниз, на миг сжимая пальцы, и тут же отпускает.
— Шибуян, а почему ты не…
— Мы должны начать с ванн? — Шибутани заинтересовано расспрашивает помощника. — Не с душа? Мы не должны сначала помыться?
Ясуда озадаченно наблюдает, задумываясь. Пропускает ответ. И вздрагивает от горячих брызг. Субару озорно улыбается, стряхивая с мокрых пальцев влагу. Но смотрит опять в другую сторону.
— Пойдем.
Пропускает впереди себя. Но не намного. Шота, придерживаясь за поручень, спускается в горячий бассейн. Чувствует сзади знакомое дыхание и мягкие пальцы на пояснице — не то гладящие, не то массирующие.
— Что ты делаешь?
— Как приятно! – восклицает Субару, погружаясь в воду. Устраивается у бортика. — Приятно?
И снова улыбка, но уже глаза в глаза.
— Приятно, - Шота негромко смеется, потягиваясь в воде. Чувствует, как понемногу начинают расслабляться мышцы спины, уходит усталость после утренней репетиции.
— Не спи. Нас снимают.
Шота и не заметил, когда прикрыл глаза. И когда Субару оказался так близко. Набирая в руку воды, умывая.
— Здесь, просто, очень хорошо. Очень приятно и … — Шота запинается, пытаясь не выдать нового ощущения. И радуясь, что вода в бассейне не прозрачная. Рука Шибутани, скользнув по груди Ясу, ушла вниз, под полотенце и тонкие шорты.
— … и нам пора в другую ванну? Да? — спрашивает он чуть громче, чем это нужно. Старается спрятать лицо от камер.
— Думаешь? – Субару, напротив, поднимает голову. — Мы можем побыть еще здесь? Ясу-кун очень напряжен, ему нужно еще отдохнуть.
Шота слышит тихий переговор стафа:
— Да, пожалуйста, у нас есть время.
И следом радостное Субару:
— Да? Здорово. Тогда я сделаю ему массаж?
— Хорошо. Фанаткам это понравится.
— И тебе понравится. – Шибутани шепчет почти в ухо, разворачивая к себе спиной покрасневшего совсем не от горячей воды Ясуду. Аккуратно разминает плечи. Спускается по позвоночнику к пояснице. Придвигается еще ближе. Прижимая одной рукой к себе. Шота чувствует возбуждение Субару. И понимает, что на нем нет уже и полотенца. Что еще немного, и ему, Ясуде, будет все равно, что в комнате, кроме них, еще несколько человек, а осветительные приборы слепят глаза. Потому что Субару уже все равно. Его левая рука вновь забирается под тонкую ткань белья, а правая — продолжает массаж, старательно разминая мышцы плеч и шеи.
— Черт… - Шота выдыхает ругательство и в отместку сильнее прижимается ягодицами к бедрам Субару. Это все, что он может. Чувствует, как сразу сбивается ритм. Слышит недовольный рык. Резко оборачивается и, опрокидывая Шибуяна на себя, вместе с ним с головой уходит под воду.

За кадром
— Что это было, Субару?
— А что было?
— Ты чуть не трахнул меня прямо перед камерами. Ты решил, мы здесь порно снимаем?
— Нет, я просто соскучился.
Когда Субару делает такое лицо, Шота совсем не может на него злиться.
— Соскучился? Мы же утром из дома вместе приехали… И после работы вместе поедем домой.
— Я соскучился по тебя на работе. Мне не хватает того времени, когда мы могли быть вместе и перед камерами, а не только за закрытыми дверями.
— Не хватает? А я думал, ты любишь дурачиться с Мару…
— Я люблю быть с тобой. Потому что люблю тебя. А ты…
— Я знаю, знаю, ну, прости. Значит, ты хочешь возобновить наш фансервис? Надо предложить ребятам. Думаю, фанаткам понравится.
— И мне тоже понравится, — Субару расплывается в улыбке, обнимая и прижимая к себе довольного Шоту.

@темы: фанфик, мое, взрослые фантазии

---

Лучше поздно, чем никогда 2

Название: Я люблю тебя
Размер: миди (5306 слов)
Персонажи: Ясуда Шота (Ясу), Окура Тадаёши (Таччон), Шибутани Субару (Бару, Шибуян), Мураками Шинго (Хина), Маруяма Рюхей (Мару), Йокояма Ю (Йоко), Нишикидо Рё, ОМП
Пейринги: Окура Тадаёши/Ясуда Шота, Ясуда Шота/Шибутани Субару
Категория: слэш
Жанр: повседневность, ангст
Рейтинг: R — NC-21
Предупреждение: нецензурная лексика, насилие, ООС, вольная трактовка фактов, время действия абстрактно






1.
— Таччон, уймись, пожалуйста… — даже не просьба, мольба в голосе. Шота пытается вырваться, отскакивая чуть дальше, к стене, но Окура, хоть и пьян, держит крепко. И не просто держит: разорванная рубашка Ясуды уже валяется под ногами. Сейчас Тадаеши выдернул из петель джинсов Шоты кожаный ремень.
— Снимай их, блядь, сам, а то поедешь завтра в агентство голый! — не просто кричит, словно плюется словами. Затем замахивается и бьет ремнем.
Ясу едва успевает повернуться боком. Насколько может. И тут же вскрикивает: большая металлическая пряжка попала прямо по ребрам. Дыхание перехватывает от боли. Он падает на пол, повисая на собственной руке, которую Окура сжимает еще сильнее. Не давая отползти. Не давая закрыться от следующего удара. И следующего. И следующего. Бесполезно сопротивляться. Бесполезно просить остановиться. Разъяренный Окура – слишком большой, слишком сильный. Шота старается свободной рукой закрывать голову, лицо и сам не понимает, насколько это получается. Больно, слишком больно, чтобы можно было о чем-то думать, что-то еще чувствовать. Разве что тот момент, когда тяжело дышащий Окура отбрасывает, наконец, ремень и сдирает с пытающегося сжаться в комок Ясу джинсы вместе с бельем. Ни смазки, ни даже попытки немного растянуть. Член у Окуры большой: не входит, вдирается в тело, заставляя еще громче кричать.
— Кричи, блядь, ори… Громче… Громче… — сам едва шепчет — прямо в ухо Ясуде. С силой нажимая ему на спину. Всем своим весом. Впивается ногтями в кожу и трахает, трахает. Словно отбойный молоток вбивается все глубже, резче.
Шота хватает воздух ртом, уже не понимая, когда с дыханием вырывается крик, а когда лишь хрип.
«Нужно потерпеть… Еще немного нужно потерпеть… Еще совсем недолго… Он много выпил… Еще совсем чуть-чуть…» — он не замечает катящихся из глаз слез и не пытается уклониться от поцелуя в губы, когда Окура переворачивает его на спину и снова входит, продолжая пытку. Боль уже как-то притупилась. Она есть, но где-то там. А так, какие-то толчки, мокрые поцелуи, жесткие руки, поднимающие ноги Ясу выше, чтобы войти глубже. Тадаёши это нравится: чтобы с кровью, чтобы с болью. А Шота не может привыкнуть. Вот уже больше года он не может привыкнуть. Но терпеть надо. Потому что у него нет другого выхода.

2.
Шота открывает глаза и не может удержаться от стона. Все тело словно разрывается от боли.
— Выпей, — Окура стоит рядом – в руках стакан воды и таблетки. Ясу, морщась, приподнимается на кровати. Вечер накануне будто в тумане. Но тут и вспоминать не надо. Сюда, в спальню его, конечно, перенес Таччон. Как обычно. Смыл кровь. Дал обезболивающее. Приготовил лекарство на утро. Как обычно.
— Лицо я не задел. Куртка и джинсы целые. Рубашку наденешь мою.
Шота молча кивает и снова откидывается на подушки. Шевелиться все еще больно. Но он знает: препарат сильный, через несколько минут все онемеет. В обед он выпьет еще пару таблеток и продержится до вечера. А потом домой. К себе домой. Главное — осторожно переодеваться, чтобы, кроме Окуры, рядом никого не было: ни одногруппников, ни стаффа.
— Машина придет через пятнадцать минут. Я сказал, что ты со мной, и сделал кофе. Вставай.
Ясу осторожно поднимается и, не одеваясь, идет в ванную. Вода смывает остатки боли, придает немного бодрости. Даже рука Окуры по спине не пугает: сейчас он не позволит себе ничего, разве что погладить. Загладить вину. Наливая в руку гель и скользя по уже налившимся синим цветом местам вчерашних ударов. Шота позволяет помыть себя и даже вытереть мягким большим полотенцем.
— Тебе придется переодеться, ты намок.
— Ничего страшного. Выпей кофе и поешь что-нибудь. Я сделал сэндвичи.
— Ладно. Ремень где?
— На джинсах.
— А рубашка?
— Эта подойдет?
— Все равно.
— Ну, не злись. Я перестарался. Признаю.
— Ладно.
— «Ладно»… У тебя всегда это «ладно».
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Только давай быстрее. Машина, наверное, нас уже ждет.
— Ты мне нужен. Ты это знаешь. И я тебе нужен!
Шота смотрит Окуре прямо в глаза. Именно с этих слов и начались их «отношения».

3.
— Таччон, ты все не так понял…
— Наверное. Наверное, твою девушку зовут Шибуян. Какое странное имя для девушки. Да ты и сам странный…
— Таччон, я не гей, сколько можно говорить!..
— Да, именно поэтому ты убежал в душ, насмотревшись на голого Шибутани. Убежал дрочить. И именно поэтому кончал, зовя его…
— Окура! Да пошел ты…
Вот тогда Тадаёши его первый раз и ударил. Не сильно, но больно. Шота согнулся пополам – не ожидал. Не то чтобы он не мог дать сдачи, но…
— Позовем ребят? Расскажем всем твою маленькую тайну? То-то Субару удивится…
— Таччон, чего ты хочешь? Что ты ко мне привязался?
— Чего хочу? Не догадался еще? Твою маленькую, крепкую задницу, — он сильно дернул за полотенце, обернутое вокруг бедер Ясуды.
— Какого хрена? Что ты творишь? — Шота попытался прикрыться руками. Было странно. После стольких лет совместного душа именно сейчас он чувствовал себя слишком голым. Было неуютно и немного страшно. Пока что лишь немного. В тот момент он еще не понимал, что его ждет. Да, он прокололся, и то, что он так скрывал ото всех много лет, еще с джуниорских времен, стало известно. Но ведь не кому-то — Окуре. Тогда Ясуда еще не знал, каким может быть этот человек.
— Мне вообще все равно, кого в задницу трахать — тебя или девчонку, но… ты всегда рядом. А девчонку с нашим графиком не так-то просто найти. Прошвырнемся по барам, попьем пивка, потрахаемся. К тому же я люблю жесткий секс… Но тебе понравится…
— Что ты несешь?
За стеной, в гримерной, еще были слышны голоса ребят. Мару плел очередную ахинею, остальные дружно ржали. Все было, как обычно, но что-то изменилось. Взгляд Окуры, голодный и злой, и его запавшие в душу слова:
— Ты мне нужен. Ты это знаешь. И я тебе нужен!

4.
Машина останавливается у служебного входа, и Ясуда вздрагивает, возвращаясь мыслями в настоящее.
«Итак, держаться поближе к Окуре, не забыть в обед выпить таблетки… Впрочем, вряд ли забуду». Бок, на который пришелся первый удар, терпимо, но ныл.
«Может, ребро сломано? Нет, в тот раз дышать не мог. Сейчас вроде ничего».
Коридоры агентства полны народа. Мелкие носятся, периодически врезаясь в кого-нибудь из взрослых и замирая на миг, чтобы извиниться в поклоне. Те, в свою очередь, спешат по делам. Третий этаж, четверная комната — место общего сбора группы. Здесь они обсуждают совместные проекты. И здесь уже почти все на месте.
— О, алкоголики прибыли, можем начинать, — Мураками раскрывает блокнот. Окура и Ясуда садятся рядом с остальными за длинный стол.
Что говорит Хина, Шота слушает вполуха. Но главное слышит: «Концерты начинаются четвертого. Репетиции через неделю». За неделю надо успеть восстановиться.
— Еще одна ручка есть? – Рё толкает несильно: — Ручка, спрашиваю, еще одна есть? Да не мне. Субару просит.
«Субару?!» — Шота поднимает глаза на удивленного Шибутани, который сидит чуть дальше напротив.
— Да, держи.
Похоже, Субару пришлось несколько раз позвать его, прежде чем Нишикидо решил помочь. После ночей с Окурой Ясу старается держаться от Бару подальше. Словно наказывая себя. Ведь хочется совсем наоборот. Прижаться. Можно даже без ответных объятий. Просто посидеть рядом. Поговорить о чем-нибудь. А можно и не разговаривать. Как было раньше. Но… в последнее время Ясуда очень мало себе позволяет. Шибуян немного удивился, когда Шота стал больше уделять времени Рё или тому же Таччону, но возражать не стал, переключился на Мару. И, похоже, удачно: фанаткам нравится. А Ясу так хочется оказаться на месте Маруямы, а лучше — вернуться на свое место рядом с Субару. Там было хорошо. Тепло и спокойно. Если бы он не позволял себе мечтать. Если бы больше себя контролировал. Ничего не вернешь. Ничего не изменишь.
— Ты в порядке?
— Да. Все хорошо. Не выспался просто…
«Кажется, или в голосе Шибутани действительно волнение, а не дежурное беспокойство. Потом, во время тура, а может, даже репетиций, можно будет поболтать, а лучше сходить куда-нибудь вдвоем. Субару не пьет. Надо будет найти хороший ресторан со здоровой пищей».
— И последнее: сегодня вечером у нас незапланированный фотосет на природе. С менеджерами согласовано, насколько я знаю.
«Фотосет на природе? Сегодня вечером?» — Шота бросает обеспокоенный взгляд на Окуру.
Тот пожимает плечами и отворачивается. Таччон любит причинять боль и умеет ее терпеть. В прошлом туре у него было сильное растяжение руки. Но он никому об этом не сказал, играл на ударных как ни в чем не бывало каждый концерт. А вот Ясуда не способен улыбаться на камеру, когда тело ноет, а каждый шаг дается с трудом.
«Надо вырваться в аптеку. Обязательно надо вырваться в аптеку. Никто не должен понять, что со мной что-то не так, никто не должен узнать мою правду".

5.
Весь день — пытка. Еще в обед Шота понимает: вырваться не сможет ни он, ни Окура, которого все же можно было бы заставить смотаться за обезболивающим. Ясуда вынужден растягивать то, что есть. Одну таблетку он принимает в полдень. Но вторую приходится выпить уже в три, перед началом записи передачи. Конечно, можно было спросить что-нибудь у стаффа, сказать, голова болит. Только вряд ли таблетки от головы помогут от боли в заднице. Вроде и крови нет, проверял, а не прикоснуться и сидеть невозможно. Что будет вечером, страшно подумать.
Допив остатки воды в бутылке, Ясуда передает ее девушке-помощнице.
— С тобой точно все хорошо? Вторую таблетку за сегодня пьешь… — Субару оказывается рядом слишком неожиданно.
— Голова болит… Вчера много выпил… — это все, что Шота может сказать, опуская глаза. А потом чувствует, как Субару проводит пальцами по его волосам.
— Держись. После записи сможешь поспать в машине. Едем куда-то далеко, время будет.
— Далеко? А возвращаться, что, ночью будем?
— Кажется, утром. Да, менеджер сказал, мы там и ночуем. Место, вроде, красивое. Нам обещали вкусный ужин.
«Только не это!» — Шота улыбается в ответ. Уже привык улыбаться, когда хочется заплакать.
«Впрочем, главное — найти место, где можно будет побыть одному всю ночь. Совсем одному. Найду — выдержу!» — последние мысли как установка. Другого выхода нет.
— Пойдем, начинают, — Субару перекидывает свою руку через плечо Шоты, тянет за собой.
Ясу идет, чувствуя, как по телу начинает разливаться тепло, но… путь слишком короткий. Всего несколько шагов до декораций. Субару опускается на свое место, Ясуде — в противоположный конец выгородки. Тело снова замерзает. Не снаружи, внутри. В студии начинают появляться зрители, Шота улыбается им, о чем-то болтающему Мару, Хине, стафу, спрашивающему, все ли готовы. И чувствует, как трудно дышать, как хочется кричать и как надоело жить. Вот так жить!

6.
Уже восемь вечера. А фотосет только начинается. Шота старается дышать неглубоко и сильно не дергать левую руку: по ней все-таки попало ремнем несколько раз. Возле локтя с внутренней стороны большой синяк, согнуть до конца просто невозможно. Переодеться помог Окура. Но перед фотокамерой не поможет, придется постараться. Зато он приметил комнату. Маленькую, почти кладовку. Вряд ли понадобится кому-то. И далековато от их общей «спальни» с футонами под покатой крышей. Специально кинул свою сумку на ближний от лестницы на первый этаж, чтобы, выбираясь, не потревожить никого.
«Сейчас главное — улыбаться и хвалить ужин…» — кусок в горло не лезет, и Ясу останавливается на бульоне, рисе и каких-то овощах: все равно вкуса почти не чувствует. Весь сосредотачивается на том, чтобы не поморщиться, не застонать. Даже не замечает, когда вместо Йоко рядом с ним садится Субару. Не замечает, пока тот не кладет ему в тарелку кусок приготовленной на гриле мраморной говядины.
— О, спасибо…
— Как твоя голова? Похоже, снова разболелась? — он наклоняется чуть ближе, продолжая позировать фотографу, и задевает своей рукой левую руку Шоты. Сдавленный стон все же вырывается из сжатых губ. Ясу опускает голову, чтобы скрыть гримасу боли. Инстинктивно сжимается. Всего на несколько секунд. И снова расправляет плечи, пытаясь улыбнуться.
— Голова, говоришь, болит?
В глазах Субару беспокойство. До конца съемки он остается рядом, играя за двоих. Шоте нужно только кивать и иногда вставлять маленькие реплики.
«Совсем как когда-то… Словно сон о прошлой жизни… Ради такого можно и боль потерпеть…»
Но напротив за столом — Окура. Уже сонно-равнодушный и немного пьяный. Одного взгляда на него хватает, чтобы дыхание снова сбилось, а боль колючками впилась в тело.
«Не могу сейчас думать о нем. Вообще не могу сейчас думать… Как хорошо, что наконец-то все закончилось».
Стаф сворачивает аппаратуру, а Ясуда начинает потихоньку выбираться из-за стола.
«Пока Субару слушает какой-то длинный и, похоже, смешной рассказ Йоко, а остальные пьют, можно полежать на футоне, а уж когда ребята придут и заснут, перебраться в кладовую».
— Ты уже спать? Тебе совсем плохо? — Бару встает следом, догоняет. — Пожалуй, я с тобой.
— Мне не так уж плохо, просто спать хочу.
— Ну, ладно, спать так спать. Я с тобой.
— Со мной, правда, все в порядке.
— В порядке, так в порядке, — Субару кивает и улыбается, глядя прямо в глаза. — Пойдем.
Он не прикасается, а лишь зовет. Ясу поднимается по ступенькам вслед за ним.
— Где твои вещи? О, похоже, мы спим рядом.
Он снова улыбается. Так тепло. Так по-доброму. И так же мягко спрашивает:
— Тебе помочь переодеться? У тебя ведь рука болит. Что, кстати, с ней?
Ясуда вновь теряется. Ответ может быть только один.
— Упал… неудачно…
— А у врача был?
— Нет, не успел. Завтра обязательно…
— Покажи.
Субару дотрагивается очень осторожно до прижатой к животу ладони. Так же осторожно тянет на себя, уже не давая возможности отойти, отказаться.
— Только руку ушиб? — он спрашивает, подтягивая рукав толстовки, в которую одет Шота, повыше, и останавливается, потому что чувствует, как от боли напрягается тело Ясу. Но синяк уже виден. К тому же рука сильно опухла. Он поднимает взгляд.
— Нет, не только, — Шота старается сдерживаться. Странно, даже от своих прикосновений больнее. — Я… сильно расшибся.
Ясу видит, как добрые глаза Шибуяна становятся очень грустными и испуганными.
— Где? Ноги, ребра?
— Ничего не сломано. Только болит сильно. А я таблеток мало взял, и в аптеку было не выскочить. Сейчас просто лягу и усну, а утром — к врачу.
Субару отпускает руку:
— Ладно, ложись.
Шибутани отворачивается и спускается вниз. Ясуде жаль. Усталость придавливает сразу, чем-то тяжелым и холодным. Он не ложится — скорее, падает на постель. Не раздеваясь, старается замотаться в одеяло с головой. Закусывает губу. Пытается удержать слезы. Получается не очень. Поэтому, когда кто-то тянет за край одеяла, стараясь его раскрыть, Шота спешно проводит ладонью по щекам.
Это вернувшийся Субару. С аптечкой, кажется, из машины.
— Здесь есть какие-то таблетки, может, и обезболивающее, посмотри.
Ясу приподнимается, перебирает коробочки: «Вот, слабенькое, но подойдет, если выпить сразу несколько».
— Спасибо тебе, — он благодарно смотрит на Бару и берет из его руки принесенную бутылку с водой. Закидывает в рот сразу четыре капсулы.
— Не многовато? — Субару удивлен.
Шота качает головой и вновь опускает ее на подушку, пытаясь накрыться.
— Не надо… Ложись, лучше, поближе ко мне.
Шибутани отставляет аптечку в сторону и опускается рядом, поверх своего одеяла. Ясу думает, что слишком больно, чтобы задавать ненужные сейчас вопросы и пытаться найти ненужные сейчас ответы. Он просто кладет голову на подставленное плечо и позволяет забрать часть своего одеяла, чтобы Шибуян тоже мог укрыться. А потом закрывает глаза. В которых нет слез.

7.
Шота не слышит, когда приходят одногруппники, когда они утром одеваются и собирают вещи, не слышит, как его зовут. Просыпается, лишь когда Субару начинает его потихоньку тормошить.
— Ясу… Ясу… Проснись… — он говорит негромко.
Ясуда приоткрывает глаза.
— Ну, слава богу. Я уже подумал, что таблеток было все-таки многовато. Ты как? Сможешь встать? — очень ласково (или Ясу так кажется?) Субару проводит рукой по его волосам, убирая со лба длинную челку, и задерживает ее за пару секунд, пытаясь определить, нет ли жара.
«Еще две секунды счастья вдобавок к нескольким часам без боли, без страшных снов. Как хочется взять его за руку, смотреть в его глаза открыто и никогда и ни о чем не врать. Как хочется просто быть рядом. Рядом? Я так проспал всю ночь? Я, наверное, отдавил ему руку».
Мысль немного напугала и Шота поспешно приподнимает голову:
— Я все время так лежал? Тебе, наверное, больно? Прости. Нужно было столкнуть меня.
— Столкнуть? Зачем? Ты не такой уж тяжелый, — Шибуян улыбается, но плечо начинает разминать. — Просто затекло. Так сможешь встать?
— Конечно, — опираясь на здоровую руку, Ясуда поднимается сначала на колени, а затем, держась за стену, встает. Ему приходится сжать зубы и отвернуться от Субару, поэтому он не видит, как тот обеспокоенно качает головой, а затем резко вскакивает, отбрасывая одеяло, подхватывает свою сумку и сумку Ясу.
— Тогда пойдем.
Он чуть сзади, на одну ступеньку. Шота слышит его дыхание. Видит, как возле машины он что-то говорит менеджеру, а потом чувствует, как Субару опускается на сиденье рядом, которое ему уступает слегка удивленный Рё.
— Сначала нас завезут в больницу, потом ребят по домам.
— Спасибо... Нас? Я сам... У тебя, наверное, много дел.
— A ты знаешь, что о нас все еще пишут в интернете? Мы с тобой уже больше года не дурачимся, а наши фанатки все еще верят, что мы пара.
— По-прежнему читаешь? Ты к чему сейчас об этом?
— Ни к чему. Я еду с тобой в больницу.

8.
«Он всегда был такой. Всегда принимал решения за нас двоих. Выбирал, куда пойдем или что будем есть. Всегда обнимал первым перед камерами. И даже когда они выключались, не убирал руку. Смущался, если инициативу проявлял я, немного даже злился. Вот и сейчас он явно не в своей тарелке. После больницы одного не отпустил, поехал ко мне, попросил во что-нибудь переодеться, теперь собрался готовить обед, но не может найти нужную посуду».
— Раньше все было по-другому, — Субару нервно открывает шкафчик за шкафчиком, пытаясь отыскать сковороду.
— Внизу, возле холодильника.
— Спасибо, нашел.
— Шибуян, я справлюсь сам.
— Ты меня выгоняешь?
— Нет, конечно, нет... — Шота теряется. Ни в коем случае он не хочет выпроваживать Шибутани. Просто не знает, как вести себя в его присутствии после всего, что было... К тому же, Субару, как и врач, похоже, не очень поверил в его историю о неудачном падении. Шибуян настоял, что останется при осмотре, и Ясу слышал его негромкий возглас, когда снял рубашку и приспустил джинсы:
— Ничего себе!.. А Окура был рядом при падении? Это ведь его рубашка, да? Не мог помочь? Или это он и помог?
Ясуда тогда удивленно обернулся, но врач попросил лечь, спросил, что еще болит. Тупо ноющий анус под вариант с падением не подходил. Пришлось сказать, что больше ничего. Теперь Шота дома, на своем диване. В голове немного шумит от принятых лекарств, на теле снимающие воспаление пластыри, а рука в специальном лангете. Из кухни доносится приятный запах. Шибуян — довольно неплохой кулинар.
— Готово, — Субару расставляет на придвинутом к дивану столике тарелки. — Ты сможешь поесть сам?
— Субару, я не инвалид. Ты же слышал, через неделю все пройдет. К репетициям я буду как новый.
— Хорошо, посмотрим. А теперь ешь. Вкусно?
— Да, очень. Что ты улыбаешься? Правда, вкусно. Ты же знаешь, я люблю твою курицу карри.
— Просто подумал: твои вкусы могли измениться, как изменился ты сам.
Субару откладывает ложку. Ясу тоже перестает есть, но поднять глаза не может, смотрит в тарелку.
— Ты всегда словно светился. А потом погас. Стал пить, пропадать по барам, падать. Это ведь не в первый раз, верно? Перестал приходить в гости, звать к себе. За год мы не написали вместе ни одной новой песни. Я тебя обидел чем-то? Я давно хотел спросить. Я хотел спросить, почему ты стал носить такую одежду, почему иногда ты вообще не в своем? Почему прячешься? Почему ты не хочешь больше быть моим другом?
— Я хочу... — слова срываются, прежде чем Шота успевает их остановить. — Но... я не могу, Шибуян.
— Шибуян?.. Только ты меня так называешь… называл… Теперь все «Субару», «Субару-кун», еще «Шибутани-саном» назови! – он злится. С громким звоном слетает со стола ложка. — Я не уйду. Пока все не объяснишь.
— Я правда не могу, — слезы капают из открытых глаз Ясуды. Падают прямо в тарелку, на кусочки мяса в коричневом соусе.
— Почему? — Субару стоит совсем рядом. — Почему, Шота?
— Ты меня «Шотой» раньше не называл, — горло сдавленно, и слова чуть слышны, но Субару понимает.
— Не называл. Если хочешь, буду все время так называть.
— Хочу.
— Ты перевел разговор на другую тему... Неужели, действительно, так страшно рассказать?..
— Я...
— Ладно, в другой раз... Итак, я буду звать тебя Шота, а взамен мы вместе напишем новую песню. Согласен?
«Взамен?.. Новая песня?.. С Субару?..» — Ясуда отрывает, наконец, взгляд от тарелки. Его щеки блестят от слез, а в глазах удивление и... радость.
— Согласен. Напишем песню. Вместе. Как раньше.
— Как раньше... И, возможно, кто-то, как раньше, мне все расскажет? Подумай, я правда хочу знать.
Субару поднимает ложку.
— А сейчас давай поедим.

9.
«Я правда хочу знать....» — слова Субару заседают в голове. Всю неделю Шота возвращается к ним: перед сном или когда готовит еду, когда складывает вещи после стирки или собирается ехать к врачу. Шибуян пару раз звонит, говорит, вырваться не получается, занят. «Это здорово, что занят!». Звонит и Окура, но Ясуда трубку не берет. Игнорирует. Создает иллюзию. Которая рассеивается в первый же день репетиций.
— Что, решил меня на хер послать?
— Таччон, мне было плохо, я не хотел никого видеть.
— А? Никого?
— Окура, я… я прошу, не трогай меня…
— Почему?.. Почему ты спал с ним вместе, там, на съемках?
— Потому что мне было плохо. А он предложил.
— А если бы я предложил? У всех на виду спать вместе?
— Ты не предложил. Ты напился. А мне было больно.
— Я хотел прийти к тебе домой, помочь.
— А у меня не было сил принимать твою помощь. Окура, неужели ты так и не понял за все это время, мне не нравится то, что нравится тебе. Я… я боюсь…
— И чего ты боишься? – в репетиционный зал, где до этого они с Окурой были вдвоем, входит Мураками. — Так чего же ты там боишься, Ясу?
— Боюсь?.. – Шота вздрагивает и опускает глаза. — Боюсь, мне пора бросать пить. Так что сегодня, Таччон, я с тобой в бар не пойду.
— Правильно. Ты тоже, Окура, попридержи коней до конца тура.
— Постараюсь, Мураками-кун, — комкая в руках снятую только что рубашку, Тадаёши отходит к дивану, где лежат другие его вещи.
Ясуда облегченно вздыхает и надевает на голову маленькую черную шляпу, чтобы не мешали волосы. Садится в кресло напротив входа. Не то чтобы ждет, но увидеть очень хочется. Субару приходит последним. Даже не приходит, влетает в репетиционную.
— Простите, простите, опоздал, — на ходу снимая с плеч сумку, он кланяется остальным, и, может, так кажется, немного улыбается ему, Шоте.
— Чем займемся? — спрашивает он, пытаясь отдышаться. — Что в повестке дня?
— В повестке дня танцы к двум новым песням, — перебивает Ясу пытающегося что-то сказать Хину. А в глазах: «Может, ты сможешь заглянуть? Если не сегодня, может, завтра?»

10.
Субару появляется неожиданно. С гитарой в руках и пакетом каких-то деликатесов.
— Я не знал, сохранился ли у тебя мой инструмент, принес с собой. И кое-что перекусить.
— Здорово. Я давно такого не ел. А гитара есть. Твоя гитара. Она на месте. В смысле, где ты её оставил.
— Прости, но я не помню, куда именно поставил. А в прошлый раз не заметил.
— Вот она.
— Ух ты, даже чистая. Похоже, ты за ней ухаживал.
— Я на ней играл.
— У тебя же есть своя.
— Да, есть… но… почему-то хотелось играть на твоей.
— Жаль, что тебе не хотелось играть вместе со мной.
— Мне хотелось. Мне очень хотелось. Шибуян, это правда.
— Ладно. Ладно. Это здорово. У меня есть кое-какие наброски на песню, — он достает из сумки сложенный лист. — Что скажешь?
Ясуда пробегает глазами по строкам:
— Очень… Очень даже… Здорово. Я думаю…
Он берет в руки гитару:
— Я думаю, я напишу музыку, которая тебе понравится.
— Учти, петь будем вдвоем.
— Вдвоем?
— В смысле, не я один.
— Ага, хорошо. Я понял.
— Только вдвоем. На большом концерте.
Шота отрывает взгляд от собственных пальцев, что все ещё на грифе гитары, смотрит на Шибуяна.
— Ладно. Тогда я подумаю еще и над костюмами.
— Ты?
— Я.
— Хорошо. Только юбку я надевать не буду. Наверное.
— Не стану включать её в список вариантов.
— Отлично. Есть будем?
— Будем, — Шота смеется.
«Как все легко. Даже проще, чем раньше. Субару мне уступает? Позволяет сделать, как я хочу? Может, я не прав? Возможно, он сможет принять меня таким, какой я есть? Сможет понять мои чувства? Или хотя бы не оттолкнет?»
Ясу нервно сглатывает, глядя, как Шибутани раскладывает по тарелкам принесенное.
— Вот, это я еще не пробовал. Надеюсь, понравится. Нет, я хочу, чтобы тебе это понравилось.
— Это твое желание?
— Желание? Да.
— А давай назовем песню «Желание»?
— Давай. Там как раз об этом.

11.
— Об этом я прошлый раз и пытался сказать, Таччон. Я боюсь тебя, когда ты такой. Мне страшно и больно, когда ты прикасаешься ко мне. Ни разу, сколько мы с тобой ни спали, я не кончил. Ты пытался меня возбудить, а потом начинал бить, потому что ничего не выходило. Да, я гей, но я тебя никогда не хотел. Ты был неплохим приятелем до того, как стал ужасным любовником. Любовником, которого невозможно любить. Окура, неужели ты не понимаешь, я не могу любить того, кого ненавижу. Я ненавижу тебя. И не за то, что ты избивал и насиловал меня. Да, насиловал. А за то, что отобрал у меня любимого человека. Я мог быть его другом, я мог мечтать и надеяться. А теперь не могу. Не могу! Не могу рассказать, почему предал его, почему больше не рядом!.. — Ясу почти кричит. Не пытаясь остановить себя. Не думая о том, что кто-то услышит. Он просто больше не может слышать эти странные дурацкие упреки, эти претензии и понимать: Окура ревнует, ревнует его к Субару.
Несколько минут назад Шибутани объявил всем: они с Ясу пишут новую песню, их дуэт надо включить в программу тура. Именно это слово — «дуэт» — не понравилось Окуре. Не понравилась смущенная улыбка Шоты, рука Субару на его плечах. В первый же удобный момент он утащил Ясу в душевые: «Поговорить надо».
— Мне не надо ни о чем с тобой говорить, — Ясуда вырывает руку, за которую его все еще держит Тадаёши.
— Ни о чем?.. Не надо так не надо! — Окура ударяет коротко и очень сильно. В солнечное сплетение. И, не давая опомниться, — по согнутой спине. Ясу кричит, как только возвращается дыхание. Кричит безотчетно. Не просит помощи, а просто от страха. Старается закрыть руками лицо и посильнее сжать ноги, не давая развести их в стороны. Не давая расстегнуть на себе брюки. Слышит, как рычит недовольный Тадаёши, который не может получить свое. Не может так, как этого хочет. Глаза в глаза. Губы в губы. При большой разнице в росте он умудрялся изогнуться и поцеловать, укусить или просто лизнуть, не выходя из любовника. Раньше Шоте было все равно, сейчас нет. Он не хочет, он не даст.
— Пусти! — Ясу пытается освободиться. Все силы вкладывает, чтобы оттолкнуть Окуру, кричит, срывая голос и вдруг… чувствует, что свободен. Глаза еще не видят, а уши еще не слышат. Он просто сжимается в комок, стараясь закрыться. И в любой момент готовый к новому нападению. Но его нет. Есть лишь короткий вскрик и тишина.

12.
Не такая уж тишина. Вот из нее прорезается голос Хины. Очень злой. Говорит что-то жестко. И не только говорит. Как в тумане Ясу начинает различать образы. Вот у стены на полу скрючившийся Окура. Это над ним навис Мураками, а рядом Йоко, Мару, Рё. Ясу хочет привстать, чтобы рассмотреть, понять, что они видели, что они поняли. Но ему не дают. Кто-то удерживает, тянет на себя, чем-то накрывает. Поднимает вверх, пол уплывает, как и стены. Мелькают перед глазами какие-то картинки. Шота не может понять, что это. Все чувства как во сне. Так же, как во сне, приятном и желанном, он ощущает, как кто-то держит его за руку. Аккуратно так, даже нежно. На лоб ложится холодная мокрая ткань, капли с нее стекают по лицу. Чуть-чуть отрезвляя, приводя в себя, давая увидеть, кто рядом, что происходит.
— Ты как?
— Нормально, — Шота почти шепчет. Но Субару слышит его. Улыбается, чуть сильнее сжимая руку.
— Объяснения будут?! — это уже злой и громкий голос Мураками. — Что произошло? Ты что, Окура, совсем охренел? Что ты молчишь? Ты понимаешь, что было бы, если бы мы тебя не остановили? И что было бы, если бы не мы тебя остановили?
Шота чувствует, как в одно мгновение его тело под пледом, которым накрыли ребята, становится ледяным. Оно словно каменеет, и воздух не доходит до легких. Сейчас все закончится. Он расскажет. Окура расскажет, как и грозился. Словно пытаясь впечатать в память ощущение, Шота сжимает пальцы, чтобы ощутить человека, к которому больше никогда не сможет прикоснуться.
— Я не буду ничего говорить. А впрочем… прости. Я могу сказать: прости. И все… простите. Я не хотел проблем. Но… стал проблемой.
Ясу кажется, что он ослышался. Но видит глаза Тадаёши: грустные и растерянные. Он явно хочет, но боится, подойти ближе. Его левые скула и ухо красные, а из носа тонкой струйкой вытекает кровь, капая на синюю футболку. Стоящий рядом Хина потирает руку и все еще негодующе сверкает глазами.
Шота пытается что-нибудь сказать, но не может. Голова опускается на подложенное вместо подушки полотенце. Все вокруг снова размазывается, теряя очертания и даже цвета. В голове только одна мысль: «Что ему теперь делать, как дальше жить?»

13.
Словно цветные стекла в калейдоскопе, события вокруг сменяют друг друга. Вызванный из больницы врач осматривает обоих, проводится экстренное совещание пяти участников группы (Шота не в состоянии, Окуре слова не дают), которые потом созваниваются с менеджерами, чтобы согласовать новый график репетиций и новые варианты фансервисных пар, Ясуда долго доказывает, что способен дойти до машины, и вот он уже стоит у двери в собственную квартиру.
— Я остаюсь с тобой, — Субару щелкает замком и начинает снимать туфли, не спуская, впрочем, глаз с Шоты.
Тот немного дрожит. У него кружится голова. От лекарств или от страха — Ясуда не знает. Но шок уже прошел.
— Тебе будет противно со мной, — Ясу больше не может тянуть.
— Мне противно с ним. Почему ты не рассказал? Почему ты мне не рассказал?.. Впрочем, я и не спрашивал. Обиделся, как дурак. Как ребенок. Решил, что стал тебе не интересен. Слишком тянул. Я же знал… я же понимал, что нравлюсь тебе. Нравлюсь не только, как друг.
Шота делает два шага назад, к дивану. Ему необходимо сесть. Иначе он упадет.
— Да, Шота, я знал. И, как дебил, думал, нужно ли мне это. Все думал и думал. Даже что-то там себе представлял, дразнить тебя пытался. Вернее, думал, что дразню, а на самом деле… — Субару ненадолго замолкает. — Это ведь в тот день произошло или сразу после того, как я голый в гримерке танцевал?
— В тот день он меня увидел, — Ясу начинает говорить, почти перебивая, — увидел, как я… мне нужно было разрядиться, успокоиться, чтобы мы могли спокойно пойти к тебе. Ты помнишь, мы собирались? Я не заметил его, а он пригрозил… ударил… я испугался… испугался, что ты увидишь меня голого со спермой на руках и животе… Я согласился… даже не понимая, на что соглашаюсь. А потом было уже поздно.
— Он всегда избивал тебя?
— Нет. Только когда ему это было надо. А так даже пытался быть нежным. Но… сколько бы я ни пытался… А он бесился, что у меня даже не вставал… Ну, и…
— Не надо, не вспоминай, — Субару садится рядом, обнимая. — Не нужно это вспоминать. Больше он тебя не обидит. Больше тебя никто не обидит. Всех в нокаут отправлю. Даже без Хины. Боксом начну заниматься. Что ты смеешься? А, нет-нет, смейся. Тебе очень идет улыбка.
— Ты сказал, что думал, нужно ли тебе это?.. — Шота спрашивает, стараясь не вкладывать надежду.
— Да. И надумал. Потому и в больницу с тобой поехал, и домой снова приходить стал. И стихи для песни написал… Ну, вернее, они сами написались как-то ночью… — он смущенно отвел глаза. — Я тогда фантазировал. По-настоящему я еще не пробовал.
— А как же девушки?
— А у них есть член? Не замечал…
— Зато у них есть грудь.
— Мне всегда больше нравилась маленькая. И маленькая попка. Как у тебя…
— Вот этого ты мне не говорил.
— Говорю.
— И что ты хочешь с ней сделать?
— А что можно? Расскажешь? Научишь?
— Может, лучше сам? На пальцах сложно…
— А пальцами?
— Может, лучше языком?
— Ага. Как правильно я себе все представлял.
— А на практике?
— Прямо сейчас?
— Я был бы не против. И мой член, кажется, тоже.
— Тогда я начну с него?
— Шибуян!?
— Я тренировался на бананах.
Легкий смех и едва уловимые касания по телу. Но Ясу понимает, что готов взорваться. Сдерживается с трудом, подаваясь вперед, гладит рукой по волосам, стонет в голос и, пересиливая себя, отстраняется. Чтобы через пару минут прижаться всем телом к обнаженному Субару. Впервые в жизни чувствует восторг, который ни с чем не сравнить. Член стоит так, что больно. А вот пальцы Шибуяна внутри боли совсем не причиняют. Хочется большего. И Шота просит. Не стесняясь. Просит: «сильнее» и «глубже». Ритм рваный: Субару тоже сильно возбужден, то и дело срывается, вскрикивая вместе с Шотой от набегающих волн оргазма, и старается растянуть удовольствие еще хоть ненадолго. Но оба захлебываются, забывая дышать, но не разрывая объятия.
После такого прийти в себя не просто. Шота медленно скользит рукой по мокрой от пота спине Субару. Тот все еще сверху и все еще в нем. Целует мягко и нежно: облизывает, посасывает, прикусывает губы. Языком проходит по шее, ключицам. Успокаивает, успокаивается сам. Аккуратно высвобождается, ложась на бок и притягивая к себе.
— Я люблю тебя, — говорит он одними губами и, увидев мягкую улыбку на лице Ясу, улыбается в ответ.

Эпилог.
— Шота, мы опаздываем.
— Нет, повтори, что ты только что сказал. Кто займется Окурой?
— Рё. Он сказал, что подберет к его маленькому замочку большой ключик. Правда, внешний вид Таччона говорил, что он не очень рад такому фанпартнеру.
— Бедный Окура!
— Ну, что ты? Я думаю, ему понравится!

@темы: фанфик, мое, взрослые фантазии

---

Лучше поздно, чем никогда 1.

Написано больше года назад для ЗФБ-2014.

Название: Лишний
Размер: миди (4400 слов)
Персонажи: Шибутани Субару (Бару, Шибуян), Маруяма Рюхей (Мару), Ясуда Шота (Ясу), Йокояма Ю (Йоко), Мураками Шинго (Хина), Нишикидо Рё, Окура Тадаёши
Категория: слэш
Жанр: повседневность, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ох, уж этот фансервис, или Думать надо своей головой.






1. Все подружки по парам

— Мару, держи! – Йоко отправляет через всю комнату маленький медиатор, Рюхей ловит губами. Улыбается, демонстрируя ловкость на камеру. А стоит ее отвести — уже только Кимитаке. Улыбка такая, что Субару просто не может перестать смотреть.
— Шибутани-сан, Ваш костюм готов, — одевальщица словно спасительница.
«Нельзя так пялиться!» — Субару делает себе замечание, наверное, в две тысячи первый раз. И знает, что будет и две тысячи второй, и две тысячи третий. А когда был первый, уже и не вспомнить. Если бы ему пришлось отвечать на этот вопрос во время интервью, слава Богу, на такой не придется, но если бы вдруг… сказал бы, что очень давно. Хотя нет, очень давно не нужно было себе это повторять. Потому что пялиться было можно. Не было тайных мыслей, желаний. Потом что-то изменилось, захотелось оказаться на месте Йоко, особенно когда впервые услышал… и почему-то сразу поверил.
— Кими, как тебе этот костюм? Или лучше выбрать этот? — да, они очень близки. Настоящим именем, именем, не прозвищем или псевдонимом, зовет Йоко только Мару. Нет, Субару тоже может назвать Маруяму Рюхеем пару раз, все решат — шутка. А про себя, всерьез — только дома, представляя, что он — любимый человек — рядом. Ну это уж совсем размечтался. Мару даже с Йоко вместе не живет. Часто в гостях друг у друга, совместные поездки, ночевки в одном гостиничном номере во время туров — все это походит на фансервис: фанатки в восторге. Но жить вместе — это уже слишком, агентство не позволит. Потому об отношениях этих двоих в группе молчок. Ну, не совсем молчок, то тот, то другой выскажутся на тему: шутки, подколы, ребята в ответ улыбаются, но дальше группы не уходит уже много лет.
— Ты такой птенчик, такая лапа, такая цыпа, — Мару повисает на плечах Субару слишком неожиданно, выглядывает из-за поднятого капюшона, озорно улыбаясь. Он всегда умеет рассчитать свой вес. Вроде и висит, но не тяжело, приятно. Вот этим «приятно» Субару и живет. И этими озорными улыбками. И только на его подобные прозвища он не в состоянии обидеться. Но в состоянии подыграть.
— Брысь, панда. Раздавишь.
Стаф вокруг улыбается. Улыбается в другом конце зала Йоко, стоящий в одном ботинке и что-то обсуждающий с костюмером. Но его глаза наблюдают за проделками партнера. Глаза добрые. Это хорошо, значит, не ревнует. Значит, все как прежде. Да, Йокояма совсем не против всех этих фансервисных штучек между Мару и Субару. Иногда даже сам подначивает. А почему нет? Ведь его Рюхей все равно уйдет с ним. А Субару останется один. Нет, если ему будет совсем плохо, рядом непременно окажется Ясу. И его гитара. Когда Ясуда играет, Субару успокаивается. В голове сами собой складываются строки. О любви, о сексе — в общем, о том, чего так не хватает в его жизни. И Ясу молча подстраивается под рифму, на ходу подбирая нужные аккорды. А потом они пьют, кому что нравится. Ясуда налегает на пиво, Субару не любит алкоголь, от него не становится легче. Чай или сок вполне подойдут. А еще болтают. А потому Субару чуть ли не единственный (ну, куда же без Окуры), кто знает, какой Ясу бабник. Да-да, этот малыш в гейских тряпках отлично знает, что нужно девушке. И они ведутся, не задавая лишних вопросов, на милого парня с приятной улыбкой и ни одной сотней подружек в коллекции. Впрочем, это не мешает ему относиться абсолютно серьезно к чувствам Шибуяна.
— Поужинаем после репетиции? — о, и сейчас он тут как тут, перехватывает у костюмерши инициативу, помогает Субару снять куртку, на которой как раз разметили, где будут недостающие детали.
— Ты хочешь сказать, позавтракаем? — Субару отводит, наконец, взгляд от сидящего за столом и рассматривающего вместе с Йоко медиаторы Мару. — Думаешь, мы освободимся сегодня? Уже почти полночь. Вы определились с костюмами?
— Мы? Да. — Ясуда уже в своем. В репетиционном. Неожиданно, в совершенно обычном: черных штанах, черной футболке и черной косынке на голове.
— А ты чего такой … темный?
— Темный? У меня темные мысли в отношении маленького красного птенчика…
— Блин, и ты туда же... — Субару уже почти весело. И даже усталость меньше чувствуется. Еще один прогон номеров в костюмах, и можно по домам.
— Ладно, давай после ко мне, все равно завтра с утра общая репетиция здесь же, а я ближе живу.
— Нас, наверное, уже тоже считают парой, – говорит Ясу, когда они усаживаются на невысокий диван в углу репетиционного зала.
— Тебя это смущает? После стольких лет фансервиса и написанных нами песен? — Субару подкалывает, обнимает за плечи, притягивая к себе совершенно не сопротивляющегося друга.
— Ты же знаешь, что нет. А тебя?
— Меня? Почему должно?

2. Мозговой штурм с примесью эмоций

«Не должно, совершенно не должно меня смущать, что кто-то там решил, что поцелуй Ясу в щеку, да еще перед камерой, что-то значит. И он не должен был так реагировать. Развернулся, ушел. Почему? Что за глупости? Йоко, сидящего рядом, бросил. А посмотрел как. Правда, всего мгновение, потом отвел глаза. Какая странная реакция», — Субару вздыхает, приподнимая голову, чтобы лечь поудобнее и, натыкаясь взглядом на объектив камеры, краем уха слыша сдавленный смех Рё.
«Хорошо, что горло сушит и за марлевой маской не видно выражения лица. Как же ты не вовремя, Нишикидо, со своими приколами», — несколько слов для фанатов сказано и можно отвернуться, вновь делая вид, что спишь в перерыве между концертами.
«Ага, уснешь тут. Нет, ну почему он так реагирует? Какая ему разница? Его парень рядом с ним, чуть ли не за руку держит. Вот и сейчас о чем-то говорят, их голоса совсем рядом. О чем, кстати? О какой-то ерунде…» — Субару медленно поднимается, усаживается, сонно глядя на сидящих напротив за столом Йоко и Мару. Йокояма простужен, тоже в маске, с платком в руках. Перед ними на столе футболка, футболка Мару, но, кажется, Йоко, непременно тоже хочет на ней что-то написать. Рюхей, конечно, уступает. Смеется, читая слова. А потом резко поднимает глаза. Словно почувствовал взгляд. Смотрит, не отрываясь, будто хочет что-то сказать или говорит, но Субару боится понять, что именно. И боится, что Мару поймет, что говорит он. Но тем не менее, стремясь передать «прости за что-то, что тебе не понравилось, оставайся моим другом, смеши меня, как всегда». Глаза в ответ улыбаются, да, улыбаются. Становятся такими маленькими, а в уголках искорки. И все почему-то сразу как-то легче, как-то проще.

3. Игры для больших мальчиков - кому это надо

Проще простого прилепить маленькие серебряные наклейки на соски Мару. Зрители пищат от восторга, Рюхей довольно улыбается, выпячиваю голую грудь, одногруппники заходятся в смехе, пропуская слова песни. Как же легко и просто все это на сцене, на концерте, столько можно себе позволить. Субару умеет не переходить грань. Слишком страшно и, главное, бесперспективно. Он не хочет ссориться с Йоко — столько лет хорошие друзья, не хочет потерять того, что есть с Мару — его прикосновения приятны, к нему прикасаться еще приятнее. Бурную фантазию можно оставить на ночь, а еще лучше потратить на новую песню. Замутить с Ясу «Desire 2». Тот давно предлагает. Вот и сейчас ухмыляется, непременно скажет пару пошлостей потом наедине, в номере. А потом уйдет пить с Окурой. И снимать девчонок. Эти двое вернутся, наверняка, только под утро. У Субару будет время подумать, что еще можно сделать, чтобы хоть немного побыть рядом. Мару примет пас, он уверен. Ведь для него это игра, а играть он любит. Словно читая мысли, Рюхей повисает на Субару, и тот чувствует сквозь мокрую на спине футболку сильное горячее тело. И видит боковым зрением прижавшееся к его щеке все мокрое от пота лицо. И поет вместе с Мару в один микрофон, который тот держит в правой руке, а левая - крепко держит его, Субару, чуть сильнее, чем это нужно. Хочется сказать в ответ «я не убегу» и рассмеяться. Но нужно сильно-сильно собраться и не заплакать, когда объятья разорваны, а Мару, скользнув ладонью по ягодицам, уносится на другой край сцены к Йоко, допеть слова песни, подставить вместо щеки губы для поцелуя, смутить Кимитаку и улыбнуться ему, не видя, как Субару уходит на задний план, в глубь сцены и жадно пьёт воду из бутылки, рискуя захлебнуться, чтобы немного остыть, немного успокоиться после жаркой игры.

4. Наедине… с желаниями

Жарко на сцене? Чепуха.
— Бару, расслабься, — Мару, сидящий на нем сверху, пальцами одной руки пытается размять сведенные судорогой мышцы спины, другой он держит пособие по массажу, в которое постоянно подглядывает.
— Спина болит, — пожаловался Субару еще в гримерке после концерта.
— О, у меня есть замечательная книга, я недавно купил. Учусь по ней делать массаж, уже делаю успехи. Правда, Кими? — Субару и глазом не успел моргнуть, а Мару и Йоко были у него в номере. Ясу ушел, тихонько хихикая, а он сам оказался лежащим на полу лицом вниз. Все бы ничего, вот только Йокояма совсем скоро заявил, что, похоже, у него опять поднялась температура и он отправляется спать. Субару только хотел расстроиться, ведь Рюхей значит уйдет тоже, но не успел. Похоже, Мару не собирается уходить.
— Ага-ага… Лежи, не дергайся, — последнее уже Субару, — и сними ты эту дурацкую футболку, а еще нужен крем. Чему ты удивляешься? Здесь так написано, — пробежался пальцами сверху вниз по иероглифам, а потом бесцеремонно потянул за края старой растянутой майки, что была Субару чуть ли не до колен.
Никогда Субару мазохистом себя не считал, но сейчас как же хорошо, что спина, правда, болит. А еще правда то, что Мару действительно успешно учится. Горячие ладони, смазанные чем-то скользким, сильные руки по голому телу, и в голове у Субару остаются только две мысли: во что вцепиться зубами, чтобы не застонать от удовольствия, и как он будет объяснять Мару это свое удовольствие, когда придется вставать.
«Жарко, жарко, как же жарко. И как безумно хочется почувствовать не только руки», — в своих фантазиях Субару всегда был сверху, а сейчас понял, ему все равно, согласен на любой вариант.
«Нет, стоп, так нельзя, нельзя сейчас фантазировать. Нужно подумать… о воде, точно, после массажа нужно в душ, точно, в холодный душ…»
— Эй, ты чего опять так сжался? Больно? Не молчи, скажи, Бару-у-у… — потянул Рюхей, наклоняясь к самому лицу Субару, прижимая к полу, заглядывая в полузакрытые глаза и слыша в ответ лишь довольное мычание. — Мне продолжать?
— Хватит, — Субару боялся: голос выдаст.
— Точно? Все хорошо? Тебе лучше?
— Мне хорошо.
— Ладно, — Мару поднимается, протягивая руку, чтобы помочь встать Субару.
— Нет, буду спать здесь, наверное, спина от кровати и болит. Отвратительные матрацы.
— Об тебя Ясу споткнется, когда придет, а еще ты простудишься, на полу дует, вставай.
— Не хочу, мне здесь хорошо.
Этого Субару не ожидал:
— Ладно, я тебя на пол уложил, я тебя и греть теперь буду, — он стянул с кровати одеяло и подушку, — подними голову. — И лег рядом, накрывая обоих.
— Что ты делаешь? Тебя в номере Йоко ждет.
— Он не ждет, он спит. Я тоже буду спать. Вдвоем не холодно. А еще я мягкая добрая панда, — его рука скользит по спине Субару. — Надо было тебя вытереть, ну да ничего, можно сделать так, — обняв за талию, внезапно прижимает спиной к своей груди.
— Эй, ты что делаешь, — Субару пытается возмутиться и скрыть свои испуг и смущение.
— Я? Хочу рассказать тебе сказку на ночь.

5. Грустная сказка

— Прекрати и отпусти меня, Мару.
— А тебе так хочется сбежать?
— Сбежать? Просто так нельзя…
— Тебе не приятно?
— Так нельзя…
— Ладно, я отпущу, но не убегай. Хорошо? Я просто расскажу… расскажу про нельзя, — хватка Мару слабеет.
— Про что? — Субару слегка отодвигается, но чтобы не выползти из-под одеяла.
— Эту сказку мне в детстве рассказывала мама. Может, я не очень хорошо помню, но... В далекой, далекой стране России жил-был мальчик, звали его Ваня. Мальчик много смеялся сам и умел смешить других. Чтобы никому не было страшно или больно, или грустно. Все привыкли к веселому Ване. Звали его в гости, чтобы познакомить с друзьями, чтобы порадовать родителей. И он охотно ко всем шел, ведь своей семьи у мальчика не было. Мама и папа умерли, когда он был еще совсем маленьким, братьев и сестер Ване не оставили. Жил он то там, то тут. Всем даря свои любовь и радость. На вопрос «кем хочет стать, когда вырастет» отвечал – шутом. Чтобы всегда веселить людей.
И вот однажды позвали Ваню пожить в одном купеческом доме, ну это такие торговцы, очень богатые, их купцами называли, а дома их купеческими. – Мару ненадолго замолкает, — тебе тепло?
— Да.
— А интересно?
— Да. — Субару кивает, не глядя в сторону Рюхея, но неожиданно для самого себя берет его за руку, которую тот так и не убрал с его тела. Пропускает свои пальцы сквозь его, сжимает. — Что дальше?
— Дальше? — вздыхает Мару. — Дальше вот что...
В доме в этом купеческом было много детей, но в основном мальчишки. А девочка только одна. Дочка купеческая Алена. И годков ей было столько же, сколько Ване, и смеяться она также любила. И стали проводить они вместе целые дни. Не понравилось это отцу. Негоже купеческой дочке с беспризорным мальчишкой водиться. Раздражала Ванина веселость старого купца. Приказал он высечь мальчика, чтобы место свое знал, да о том, что нельзя, не смел и мечтать. Думал, как почувствует мальчик боль, так и перестанет смеяться. Но не тут-то было. Чем сильнее свистели розги, тем громче и заливистее был смех Ванин."Наверное, мальчишка сошел с ума", — решил купец и приказал остановить наказание. Ваня встал со скамьи, где били его, и стал одеваться, и все улыбается. Заглянул купец в его глаза, а они ясные, добрые и очень-очень грустные. «Ты почему не кричал, а смеялся?» — спросил злодей. «Потому что, пока я смеюсь, мне все невзгоды ни по чем. Пока я смеюсь, люди будут хорошо ко мне относиться, одни принимая за юродивого, другие веселясь вместе со мной. Никто не хочет знать, что я чувствую на самом деле, но все хотят услышать что-нибудь смешное. И этого смешного хватит у меня на всю жизнь. Потому что по-другому нельзя».
Последние слова Мару очень тихие, но Субару слышит их, повторяя эхом: «Потому что по-другому нельзя».
— Странная сказка, Мару. Мару… — ответа нет и Субару поворачивает голову. Лицо Рюхея совсем рядом. Спокойное. Из-под закрытых век по щеке катятся слезы.
«Уснул под свой же рассказ и заплакал от своей же сказки. Большой ребенок. Как должно быть Йоко с ним интересно. К черту на сегодня Йоко. На сегодня Мару мой». — Субару посильнее сжимает сцепленные пальцы и, прижавшись к груди лежащего рядом парня, закрывает глаза.

6. Замысловатые мысли, или Кто о чем думает

— Мы не вовремя… молчи… тихо… я говорю — тихо…
— Ты так тихо говоришь, гы, что сейчас их разбудишь, гы… — сдавленный смех и тихая перебранка, какая-то пьяная. Субару нарочито громко чихает, чувствует, как сзади просыпается Мару и лишь потом открывает глаза, сразу поднимая их вверх. Так и есть: сладкая парочка — Окура и Ясу.
— Что это вы так рано? — Мару опережает Субару вопросом, — Мы помешали вам своим сном?
— Нет, мы… ну... — Окура явно обескуражен напором. — Я вообще мимо проходил, — находится, наконец-то, он. — Я пошел… Ясу… спать. Спокойной ночи… всем.
Ему все-таки удается вырваться из объятий едва сдерживающего смех Ясуды и выскользнуть за дверь. Шоте остается только зажать рот рукой.
— Чего ты ржешь? — голос Субару еще сонный.
— Мне казалось, на кровати удобнее…
— Что на кровати удобнее?
— Все. На кровати удобнее все. Спать тоже… — он уже не смеется и смотрит вполне серьезно. — Если мало места, можем сдвинуть две или ты к себе, Мару?
— А что, мне здесь уже не рады? — Сейчас Субару и хотел бы отпустить руку Мару, но тот не дает, сжав пальцы так, что больно.
— Мару, что за глупости? Тебе всегда рады, — это Ясу. — Правда, Субару?
— Правда, — набрав воздуха побольше в грудь, свободной рукой Субару скидывает с них одеяло и встает, потянув за собой Рюхея. — Сколько сейчас?
— Половина пятого.
— У нас еще четыре часа на сон. Давайте, и правда, сдвинем кровати. Места будет больше. Ясу, тебе не помешает душ. И не забудь почистить зубы, — это уже вслед уходящему в ванную Шоте.
— А ты так и будешь спать в одежде? — От решимости Мару не осталось и следа. Сейчас он сидит на одном краю уже сдвинутых им кроватей и держит в руках собранное в ком одеяло, которым они с Субару укрывались на полу.
— Раздевайся, — почти приказывает Субару, — или помочь?
Он сейчас такой грубый, что самому стыдно. Он боится, что сказка не продлится, что Мару сейчас встанет и уйдет. Субару не рассчитывает на что-то, просто спать рядом с Рюхеем очень здорово. Так спокойно, как-то даже привычно. Как будто так было уже много раз. Но хочется еще ощутить все это. А то, что Ясу будет рядом, так это даже хорошо. Ему, Субару, повезло, что на полу их застали Окура и Ясуда, а не Йоко. Очень повезло. Что бы он говорил Йокояме, увидь их тот спящим в обнимку, Субару не представляет. А так, втроем, можно объяснить. Заболтались, заигрались, уснули. Все в порядке. Но только, если Мару захочет остаться.
— Ты останешься? — Субару решает, что лучше спрашивать напрямик.
— Да. — Мару стягивает через голову кофту вместе с рубашкой, встает, чтобы расстегнуть джинсы, — спать в одежде, действительно, неудобно, — улыбается и, избавившись от брюк, залезает под одеяло.
Ясу выходит из ванной, не стесняясь, в одном полотенце и падает на противоположную сторону теперь большой кровати.
— Шибуян, гасить свет тебе. Спокойной ночи.
От Ясу пахнет алкоголем и удовольствием. Как он ощутил второй запах, Субару не знает, знает только, что Шоте хорошо. А еще знает, что Ясуда сделает по-дружески все, чтобы и ему, Субару, было хорошо. Поддержит, если нужно. Прикроет, когда надо. Мысли путаются в голове и Субуру переводит взгляд на Мару: сонного и… ждущего.
«Как же все странно… У нас еще четыре часа на сон. Все мысли на потом. Сейчас мягкие руки и сильное горячее тело доброй панды», — усмехнувшись, Субару нажимает на выключатель и, сделав шаг в сторону кровати, попадает в объятья Мару.
— Чтобы ты не упал в темноте, — шепчет тот в самое ухо и прижимает к себе, укладывая рядом.
«Завтра, я обо всем подумаю завтра.»

7. За два часа до концерта

Если завтра будет время на то, чтобы подумать.
— Проспали! Подъем! Уже десять утра! Хина нам сейчас дверь выбьет! — Ясу бесцеремонно срывает с Мару и Субару одеяло. Если их объятья и смутили его, то вида он не подает, да, впрочем, на это нет времени. — Мотайте быстро в душ вдвоем, так сэкономим несколько минут. Да вставайте уже! Нам через два часа на сцену!
«В душ вдвоем с Мару? Да, действительно, чего мы там не видели после стольких лет общих гримерок?» — На ходу стягивая боксеры, Субару на одной ноге прыгает в ванную, включает воду и подвигается, впуская в душевую кабину пытающегося проснуться голого Мару.
— Держи мой гель, — протягивает Субару бутылочку, параллельно пытаясь намылиться.
— Спасибо, — кажется, Мару все еще спит, с открытыми но совершенно ничего не понимающими глазами.
Субару не хочет смеяться над Рюхеем, но губы сами растягиваются в улыбке, а в горле начинают клокотать первые смешки.
— Ладно, спи. — Субару решительно отбирает у Мару гель для душа, выливает себе на руку приличную порцию душистой жидкости, на мгновение подумав, что сегодня они с Рюхеем будут пахнуть одинаково и это надо будет как-то объяснить Йоко, который почему-то до сих пор не ищет своего Мару, а затем уверенно начинает намыливать грудь и плечи сонного одногруппника. Похоже, это его и будит.
— Я сам, — даже чуть в сторону отходит.
— Ладно, только быстрее.
«А чего ты ждал, Субару? Ночь закончилась, сказка тоже. И еще не известно чем. Где этот чертов Йоко? Должен же был он удивиться, когда не увидел утром Мару рядом с собой. Должен был подумать, куда делся его ненаглядный. Стоп. Если кто и должен злиться, то он, а не я. Мару был странный, но ничего не было. А разве что-то могло быть? Черт, я совсем запутался…»
Субару делает воду похолоднее, смывая гель и тут же слышит:
— Холодно! Зачем такая холодная?! — Мару даже подскакивает на месте, обхватив себя руками. От такого зрелища Субару искренне смеется, но добавляет в кран живительного для Рюхея тепла.
— Парни, ваше время истекло, одевайтесь и в автобус. Я пошел вниз, — кричит Ясу, затем слышен звук хлопнувшей двери.
— Блин, мы проспали? — просыпается, наконец, Мару. — Ну и наслушаемся сейчас от остальных. И волосы сушить придется уже в гримерке.
— Это все, что тебя волнует? — Субару искренне удивляется.
— А что еще? Я ночью сделал что-то плохое? — Одевается торопливо, а в глазах — чертики.
— Плохое? Нет, — теперь Субару уже озадачен.
— Я же был мил?
— Да…
— Дружелюбен?
— Вполне. — Субару даже перестает одеваться. — И?..
— И… я придумал, каким милым хочу быть с тобой на сегодняшнем концерте. — Мару ослепительно улыбается и подталкивает Субару к выходу из номера.

8. Кто кого

— Номер удался! Номер удался! — Казалось, Мару в какой-то эйфории и совершенно не слышит требований Субару опустить его на землю. А вернее, на сцену. Сцену, залитую светом софитов и прожекторов. Два с половиной часа концерта позади, и ребята уже на анкоре. Фанатки ближних рядов оглушают своим визгом. Они совсем не против, что один их любимчик подхватил другого на руки и не отпускает. А вот Субару очень хочется вернуться в вертикальное положение, а еще узнать все-таки у «этого идиота», какой номер ему удался. Впрочем, вырываясь, он чувствует себя совсем глупо и начинает всерьез злиться.
«Ну ладно, выкручивайся, Мару!» — Решение приходит как-то сразу. Субару расслабляется и повисает на руках одногруппника. Впрочем, оставить глаза приоткрытыми — совсем неплохая идея. Можно увидеть, как Мару пытается что-то ему сказать, что — за громом музыки и женскими криками не слышно, как он опускает его все-таки на пол, пытаясь заставить стоять, смеется и вновь собирается подхватить.
— Нет! Нет! Не надо! — Субару со смехом поспешно уползает в сторону. Натыкаясь на чьи-то ноги и, получив чувствительный подзатыльник, понимает — Хины. Недовольно порычать в ответ — это уже классика, но сегодня она не особо удается. Один лишь взгляд на хохочущего Мураками, и губы Субару расплываются в улыбке. Он бессильно растягивается на резиновом покрытии. Кто хватает его за руки и куда тащит — уже не имеет значения. Но, все же в последний момент взгляд успевает зацепиться за чье-то лицо. Йоко. Тоже улыбается, помогает встать, обнимает за плечи, вместе кричит «Спасибо» зрителям. А с другой стороны подбирается неугомонный Мару.
«Что они творят! Что они со мной творят! И ведь начали еще до концерта, даже до репетиции, прямо в автобусе. Все эти переглядки, подмигивания. С Ясу о чем-то говорили. Что-то у него спрашивали. Вдвоем. Ладно бы один Йоко к нему пристал, было бы понятно, а так... "Что им было надо?" Субару надеялся узнать это у друга сразу после концерта. Очень надеялся, что все обойдется. До самого анкора надеялся, пока не почувствовал, как земля уходит из-под ног. Не ожидал такого от Мару. Горячие, немного солоноватые губы Рюхея обожгли поцелуем… неожиданным… мимолетным, но страстным. Слова песни улетучились из головы и, похоже, не только из его. А потом все вокруг закружилось, потому что Мару подхватил, словно ребенка, побежал, что-то крича. "Вот и сейчас кричит», — Субару напрягся, чтобы услышать сквозь почти непреодолимый шум слова Мару. «Опять что-то про птенца, про гнездо и огромное яйцо. Какая бессмыслица. Ведь он даже сам не понимает свои эти выражения. Или всё понимает? Или тупой я?» — Мысль обожгла, и взгляд Мару, словно ответ: «Я тупой, а ты еще тупее!».

9. В трех соснах заблудившиеся

— Что ты хотел мне сказать?
— Жарко, жарко, надо в душ…
— Подожди с душем! Что ты хотел мне сказать? Зачем ты это сделал?
— Что сделал?
— Зачем поцеловал?
— Захотел.
— Захотел? Так просто захотел? На концерте? У всех на виду? Захотел и сделал? — Субару задыхается от возмущения.
— Я еще ночью хотел. И еще раньше хотел… — Мару смущенно отводит глаза, но улыбаться не перестает.
— Раньше? Когда раньше? Мару, о чем ты говоришь?
— "Рюхей" мне больше нравится. Ты ведь будешь меня теперь так звать?
— "Рюхей?" "Теперь"?.. — Субару беспомощно оглядывается. Гримерка пуста. Ребята тактично растворились, решив, что принять душ будет лучше в гостинице. — Почему теперь?
— Ну, мы вместе спали, целовались…
— Это ты меня поцеловал, потом еще на руки схватил, как девчонку. Йоко таскай. И на концертах, и в жизни, — Субару злится все сильнее.
— А при чем здесь Йоко? — Мару хватает за плечи крепко, ловит взгляд, корчит рожу, как умеет только он, и вдруг становится абсолютно серьезным. — Йоко — мой друг, просто друг. Я не хочу быть с ним рядом всю оставшуюся жизнь. Ну, просто не вынесу такого счастья, — вновь — улыбка до ушей.
Смысл сказанного доходит и не доходит. Субару понимает и не понимает.
«Йоко — просто друг… Почему тогда столько лет… Столько приколов на их счет, столько шуток… Никогда ни слова против. Почему?»
— Почему? Ты и Йоко? Вы же…
— Однажды в гримерке, перед репетицией, на которой тебя не было, мы поцеловались. В шутку. Хотели смутить Рё. А он нам отомстил: рассказал на следующий день, что у нас отношения. Целую историю сочинил. Я не думал тогда, что она так навредит. Ты мне уже нравился. Но сказать тебе об этом — я даже представить себе не мог. К тому же, ты всегда был с Ясу. Я подумал: вы вместе, только скрываете. Вот и вышло — ты подумал, я подумал…
Субару сидит на стуле, ошеломленно глядя снизу вверх на Мару.
«Он подумал, я подумал…»
— Почему тогда… вчера…сегодня?
— Ну, я же дурак, но не совсем. Мне и Йоко сказал: «Мару, не будь совсем дураком, сделай что-нибудь». Я сделал. Я знал, что Ясу уйдет с Окурой. Я знал, что ты будешь один. Я хотел побыть с тобой. А потом я понял, что больше тебя не отпущу, что к черту Ясу. А Ясу сказал, что он тебя, конечно, любит, но не голого и не в своей постели. Ему, оказывается, третий размер груди нравится. Ты знал?
— Знал. Значит, и Йоко все знал?
— О моих чувствах? Ну, да. А кому мне было еще рассказать? Ты же знаешь, как тяжело знать, что ты – лишний. Нет, "думать", что ты – лишний. И так хотеть быть на месте того, кто нужен. И представлять… Ты представлял? Что именно? Я всегда хотел тебя поцеловать. Ну… для начала. А ты? Ты ведь знал? Ну… фантазировал? Ясу сказал — да. О, а «Desire» - это… про меня?
— Что?! Я ему язык оторву и еще кое-что, будет о третьем размере только мечтать в баре за кружкой пива!
— Не злись, пожалуйста, не злись. — Мару перехватывает вскочившего Субару. — Он был рад, что все так вышло. Он был за тебя рад. Это я уже тут напридумывал всякой чепухи. Просто, я волнуюсь. Ты мне так и ничего не сказал в ответ.
Субару удивленно смотрит на Рюхея. Тот молча дотрагивается пальцами до собственных губ.
— Прямо здесь? — в глазах Бару начинают плясать маленькие чертики. — На радость стафу с фотокамерами? Нет уж, Рюхей, я хочу рассказать тебе наедине, о чем фантазировал, а если захочешь, то и покажу.

10. Заведомо лишний

Быстро переодевшаяся парочка почти выбежала из гримерки. Наверстывать упущенные года, узнавать друг друга заново, создавать новые слухи, теперь уже вполне оправданные, оставлять темы для разговоров, смущать одногруппников или смущаться от их подколов. Они так и не заметили, что в комнате был еще один человек.
Йоко вышел из дверей душевой в одном полотенце и опустился на ближайший стул. Он не заплакал, хотя очень хотелось. Наверное, потому что много лет настраивался: однажды Мару уйдет, если не к Субару, то к кому-то другому, к кому будет чувствовать что-то большое, с кем не сможет просто уснуть рядом, кто будет радовать его одним своим присутствием и с кем его, Рюхея, жизнь разделится на «до» и «после». Йоко знал, что в этом «после» найдется место и для него. Ведь они с Мару лучшие друзья. Которые по-прежнему будут называть друг друга по имени, радовать фанатов двусмысленными шутками и доверять друг другу маленькие и большие секреты.
Йоко усмехнулся: «Жизнь продолжается!».
Он поднялся, словно стряхивая с себя набежавшую грусть.
Однажды. Однажды он тоже найдет взаимную любовь, перестанет быть «лишним» и обязательно станет счастливым!

@темы: фанфик, мое, фантазии на тему

---

Хина разошелся

@темы: фанатское, злюка с папкой, хоть в лоб, хоть по лбу

---

Обаятельный и завлекательный

На смеющегося Субару я могу смотреть часами.

@темы: фанатское, позитив-позитив, японский мэн, девушка, а девушка, Вас как зовут

---

Ясу Окуру приголубил)))

@темы: сладкая парочка, чем бы дитя не тешилось, фанатское, закулисье, двое в голубом

---

Опасные съемки

Водные процедуры для Красного рейнджера (интересно, какой температуры была вода , брр)

@темы: фанатское, закулисье, наш пострел на все горазд, японский мэн

---

Подождем - посмотрим))))

---

Этот рабочий год закончился)))))))))))

От всего "Мира Белогорья". С Новым годом!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

---

Умилительное

Как же мне нравится этот злой маленький гений))))))))))))))))))

---

Занесло!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Снег выше колена. Двери еле открыла. Окна полузасыпаны. Света нет, а следовательно, отопления тоже. Зима пришла!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Бл-ть................................

---

я ВСЕ ПО ГАДАНИЯМ

Другие тесты и гадания от Шувани

---

И еще)))

---

И еще...)))

---

Гадания начались))

Погадать.

---

жопа

Подралась на работе с напарницей. Ну как подралась: она меня не с того не сего послала на х...й, а я ее немного встряхнула за шкирку, пока меня начальница не отогнала... чувствую себя отвраатительно за это, девка меня на голову ниже и дура... не надо было срываться, но уже поздно. не знаю, чем дело закончится. с завтрашнего дня должна пойти в отпуск , но возможно придется отложить.....